Цветочная поляна (Сказки Старого Города)

Рубрика: Проза

Самое лучшее время летом — это когда только-только встало солнце. Город ещё дремлет, и и воздухе разлита вязкая тишина; нужно идти осторожно, мягко ступая, чтобы её не потревожить. Если тревожить утреннюю тишину, то весь день пойдёт наперекосяк — это все знают.

Так вот, самое лучшее время — это когда солнце уже разливает свет, но ещё не окутывает Город одеялом жары. Одеяло это плотное, толстое, непроницаемое; от него кожа моментально начинает гореть и покрываться потом, и воздух дрожит, раскалённый, как печная заслонка.

Алекс передёргивает плечами, жмурится и кошачьей походкой крадётся за дверь.
Ему приходится следить за ногами, чтобы те не торопились и не слишком топали. Почему-то именно летом с ногами происходит что-то странное — им ужасно хочется шуметь, бегать, а медленная ходьба превращается в сущее мучение. Алекс засовывает руки поглубже в карманы штанов, сжимает кулаки и тихонько ступает по ещё прохладным плитам мостовой.

Ему чудится, будто улица тихонько шелестит ему вслед: «Доброе утро». Улица сонная, улица тихая, её тротуары ещё нежатся в прохладной тени, а дома спят, еле слышно поскрипывая и похрустывая во сне. Алекс считает шаги, как всегда сбивается где-то на тысяче и дальше уже идет чуть быстрее — надо успеть сбежать из Города, пока он не проснулся, придушенный жарой.

Ворота Города ещё закрыты, и никого не видать, но ворота Алексу и не нужны. Он петляет по узким улочкам городской окраины, проскальзывает между двумя покосившимися домами и выныривает из Города через неприметную калитку в стене — прямо в Белую рощу.

Рощу назвали Белой давным-давно, а всё из-за высоких акаций. Весной они цветут белым цветом, густо и пышно, и аромат разносится по всему Городу, если, конечно, дует восточный ветер. Сейчас в роще ничего белого нет; акации шелестят блёкло-зелёной листвой, уже подсыхающая трава грустно ложится под ноги, и кусты усыпаны жёлтыми цветами. Как они называются, кажется, неизвестно никому.

Алекс снимает сандалии и бежит вперёд так быстро, что тут же, через десять шагов, врывается ветром на небольшую поляну.
Он укладывается на самом её краю, под самой высокой из старых акаций (трава здесь уже слежалась и слилась в жестковатый коврик — так часто он здесь валяется) и смотрит в бледно-голубое небо без единого облачка.

Здесь, на поляне, всегда тихо. Тишина эта совсем непохожа на утреннюю тишину Города; она тонкая, звенящая и чем-то похожа на хрустальные бокалы из бабушкиного старого шкафа. Белые и жёлтые бабочки танцуют на её тонких гранях, и пчёлы гудят тихо-тихо, точно попадая в мелодию тишины. Здесь у тишины есть мелодия.

Алекс думает, что про тишину поляны получается думать только взрослыми словами. Это, конечно, красиво, но немного странно. Как странно и то, почему на поляну редко кто-то приходит летом. Может, это из-за тишины, а может, наоборот — потому здесь и тишина такая?

Алекс переворачивается на живот и осматривает поляну слева направо. Вот там весной ярко светились одуванчики, как стадо маленьких солнц; ещё раньше на другом краю поляны белели ландыши. Сейчас ярко-синие колокольчики робко выглядывают из зелёной травы. Может, тишина — это музыка колокольчиков?

Алекс легонько толкает один из цветков, тот покачивается и роняет лепесток совершенно беззвучно. Алекс смотрит во все глаза, слушает во все уши и понимает: он догадался. Тишина — это звон синих-синих колокольчиков, звон без звука, звон, стирающий звук.

Солнце поднимается всё выше, тени акаций укорачиваются. Алекс вытирает со лба пот и поднимается на ноги. Пора возвращаться домой, но прежде… он возьмёт с собой немного тишины, поставит в маминой комнате и будет слушать её вечером, пока родители не вернутся домой. Но, конечно, ничего им не скажет.

Когда Алекс уходит с поляны, сжав в ладони несколько ярких цветков, в кронах акаций нежно шелестит ветер. Он ласково касается большими прохладными ладонями синих лепестков, расправляет поникшие травинки и баюкает сонную тишину.

Тайра | 02.08.2017