«Перо». Глава 1

Рубрика: Проза

Пару номеров «Агоры» назад я имела честь делиться с вами опытом участия в марафоне Nanowrimo. Наконец я набралась храбрости поделиться ещё и плодами.

Посвящается моей бабушке, Поляковой Вере Игнатьевне,
которая никогда не жила в блокадном Ленинграде,
но страдала не меньше, чем жители этого города.

Глава 1
Молчание


Арариэль лежала на облаке и глядела вниз, словно заворожённая, когда к ней подлетел Адимус.
Внезапно услышав его голос, девушка вздрогнула от неожиданности.
— А ты знаешь, что люди, которых ты так любишь, думают, что летать на облаках — пошлость, придуманная излишне мечтательными романтиками? — спросил язвительно тот.
Арариэль подняла на него взгляд и молвила своим мелодичным голосом:
— Какая разница, что они думают? Кому-то ведома истина, кому-то нет. И, покуда будет существовать свет, между этими двумя вечно будут споры.
Людин, услышав эти мудрёные речи, удивлённо посмотрел на собеседницу, чуть заметно шевельнув крыльями.
— Ну не скажи, — протянул он. — Ведь дознались, что Адам с Евой были изгнаны из Рая не из-за яблока, а из-за персика.
На этот раз удивление высказала Арариэль. Подобные темы были не для обсуждения.
— Ш-ш-ш-ш, — зашипела она на друга. — Бог услышит!
Действительно, в Раю, где находились наши герои, имена Адама и Евы были до сих пор под запретом. Не то, чтобы Бог на них сердился. Нет. Он любил всех. Быть может, даже слишком. Но, слыша о своих первых детях, невероятно огорчался. Печалить такого любящего Отца Сущего не хотелось никому.
— Да ладно тебе, — махнул правым крылом Адимус, который и сам уже понял, что зря ляпнул про первых влюблённых. — Куда смотришь? Снова на детей?
И он тоже устремил свой внимательный взор вниз, вглядываясь в происходящее в нижнем мире.
— Ага. Сегодня очень много рожают.
Адимус поджал губы и сдул волосок Арариэль, который упал на щёку. Она всё отмахивалась от него, но он предательски возвращался на место.
— И хочется тебе наблюдать за ними... Лежат в непонятных позах женщины, орут, куча крови — и вот так часами, а то и сутками страдают. То, что из них выходит, тоже не похоже на ангелочков.
Арариэль хихикнула.
— То есть на нас с тобой? На огромных тётеньку и дяденьку с отростками за спиной?
Адимус обиженно взмахнул обоими крылами.
— Не знаю, что это у тебя, а у меня крылья, а не отростки!
И правда. Они оба были людинами, обитающими в Раю — в месте для добрых людей вне зависимости от религии. Людины совершенно особенные. Такие были когда-то обычными жителями планеты Земля, живущими правильной жизнью. Помогающими всем вокруг, не поддающиеся злу и пагубным искушениям. Чем большему количеству людей помогали, и не только людям, но и зверям, и даже вещам (у них ведь тоже есть душа, и позволить сжечь старый стол, к примеру, это всё равно, что позволить сжечь старого человека), тем дольше позволялось жить в качестве людина в Раю, и тем больше перьев было в крыльях. А чем пушистее перья, тем больше дозволялось их обладателю. Ведь в каждом пере скрыта магия. Соответственно, чем больше перьев, тем больше и магии. Некоторым даже разрешалось пользоваться крыльями по прямому назначению и спускаться на Землю, чтобы проведать людей, послать им весточку.

Арариэль при жизни жила у океана в XVIII веке где-то на Западе и была женой рыбака. В голод отдавала то немногое, что удавалось поймать, другим, за что не раз была бита мужем. Зато после смерти, наступившей от голода, ей было восполнено сторицей. Она была прекрасна до боли и при жизни: голубые глаза, белая кожа, золотистые волосы, стройная фигура. Но общее впечатление портили совершенно неправильные черты лица: длинный нос с горбинкой, слишком пухлые щёки, а прекрасные своей голубизной глаза немного косили. Теперь, когда она стала ангелом, все черты выпрямились, приобрели идеальный и гармоничный вид. Кроме того, от людины исходили волны энергии и сама она словно светилась. Ей позволено было наслаждаться райскими благами триста лет. Двести уже минуло. Осталось всего сто, и она с тоской думала, что скоро снова придётся вернуться на Землю. И пусть знала, что в награду за доброту жизнь будет сытой и приятной, с Раем расставаться совсем не хотелось.
Адимус представлял собой противоположное зрелище. Это был коренастый мужчина с чёрными волосами и такими же чёрными глазами. Кожа его была загорелой, смуглой. Когда-то жил в Древней Греции. Спасал не только жизни, укрывая гонимых и невинных людей, но ещё и души, проповедуя жить по законам совести и осуждая смертные казни. За что и сам был казнён через принятие яда. За это ему было разрешено прожить в Раю тысячелетие.

Имена у них были не такие, как при жизни. Людин нарекали в честь ангелов. Арариэль назвали по имени ангела океана, покровительствующего рыбакам, из-за её прошлой жизни. А Адимуса в честь ангела, считающегося произошедшим от самого первого человека, так как при жизни любил рассуждать об Адаме и Еве.

Обычно людины не особо часто между собой пересекались. На то это был и Рай. Там каждому воздавалось то, чего он желал более всего. Арариэль, например, которая много голодала при жизни, теперь могла есть вдоволь. Всё, что душе (и желудку) угодно, было в её распоряжении. Стоило только подумать о той или иной еде, и она тут же возникала. Как правило, людины были вполне довольны, чтобы желать с кем-то общения, но порой возникало и такое желание. И тогда появлялась возможность увидеться с кем-то ещё, чтобы развеять ощущение одиночества.

— Да ладно тебе, не обижайся, — мелодично захихикала Арариэль. — Ты же знаешь — я шучу.
Но Адимус предпочитал продолжать играть в свою игру.
— А я нет, — надулся пуще прежнего он. — Ну что ты в этих детях находишь?! Некрасивые, красные, сморщенные. Вопят круглыми сутками, а уж сколько раз в день в туалет ходят — не сосчитать. Бедные родители, и как только успевают пелёнки грязные...
Но договорить он не успел. Подруга тяжко вздохнула:
— Ах, Ади, тебе не понять. Ты — мужчина. А вот я могу смотреть на них целую вечность. Они так прекрасны! У них вся жизнь впереди. Полная событий и эмоций. Это же чудо Господне!
Её собеседник пожал плечами, не желая вступать в полемику.
— Да, мир его на чудеса богат, тем и волшебен, — согласно кивнул Ади. — Ты лучше скажи, почему на облаке лежишь. Это так... по-человечески.
Людина улыбнулась этой мысли.
— Тут удобно! Оно пушистое и приятно пахнет карамельной ватой! У человечества не такие уж и плохие мечты.
Философ пробормотал что-то под нос про странную современную еду, про чудные женские замашки, которые даже в раю не оставляют их, и удалился. Но Арариэль даже не заметила его ухода — уж очень влекли её загадки рождения. Вот как так? Несколько месяцев внутри женского тела развивался плод, потом принимал вид совсем маленького человечка, а затем, здорово помучив мать, выбирался наружу. Когда в него вселяется душа? Когда он перестаёт быть лишь физической копией взрослого и обретает частичку Бога в себе, которая будет вести его всю жизнь? В момент зачатия? Или, быть может, тогда, когда тельце изменяется до человекоподобного? Или в момент рождения?
Задумавшись, ангелица и не заметила, как кто-то подкрался сзади к ней и громко сказал:
— Бу!
Этот кто-то явно хотел лишь пошутить, но того, что произошло дальше, предвидеть просто не мог. Арариэль от испуга потеряла контроль над облаком, оно растворилось, а сама ангелица вмиг полетела вниз. Хоть и творила при жизни добро она, но перьев в крыльях было недостаточно, чтобы взлететь, и падение продолжалось. Прежде чем очнуться после этого прискорбного события, она запомнила лишь полный отчаяния вопль:
— А-а-а-а-ра-а-а-ари-и-и-иэ-э-э-эль!

Когда ангелица очнулась, было непонятно, что происходит. Обычно её Рай был малонаселённым. Там вокруг всё было белое, словно окутанное в бесконечный, бескрайний туман. Порой то тут, то там прямо в воздухе возникали самые разные яства. Здесь же вокруг стояло множество прозрачных сосудов прямоугольной формы, в которых лежали младенцы.
Сначала Арариэль подумала, что над ней так подшутил Ади. Он умел создавать иллюзии. Но эта была уж слишком реальной. Внезапно девушка испытала острое чувство голода. Ощущение, которое не испытывала со дня смерти вот уже двести лет и по которому совсем-совсем не скучала. Вокруг пахло смесью пудры, каких-то мазей и, почему-то, кала. Внезапно Арариэль захотела плакать. Ещё одно чувство, которое она не испытывала уже несколько столетий. Не способная противиться этому неприятному желанию, она набрала в лёгкие воздух и изо всех сил, навзрыд, зарыдала. Мгновенно от этого истошного звука заболела голова.
Тут же явилась дама невысокого роста, круглой формы и с каким-то помятым лицом. Крыльев за спиной её не было видно.
— А кто тут плачет? — засюсюкала она. — Наша Верочка тут плачет! Она хочет ам-ам. Нянечка отнесёт Верочку к ма-а-амо-о-очке, — закончила предложение она уже нараспев.
Арариэль даже как-то обиделась. Почему с ней разговаривают, как с умственно отсталой? Зачем её куда-то относить есть и почему в воздухе не появляется пища?
А тем временем эта женщина принесла её к другой. Она не была похожа на ту, что назвала себя нянечкой. Хоть лицо её и было осунувшимся, заплаканным и очень усталым, но видно было, что когда она выспавшаяся и весёлая, то, если не королева красоты, весьма недурна собой.
А пока Арариэль размышляла, нянечка передала её этой женщине. Та осторожно взяла в руки, распахнула халатик и тыкнула прямо в нос грудью. И тут людина поняла: упав с небес, она угодила аккурат в тельце новорожденной, в которой, видимо, ещё не было души. Учитывая, как часто она наблюдала за появлением детей на Земле, весьма нелепо, что ей понадобилось столь много времени, чтобы догадаться, что именно произошло. От обиды она заревела пуще прежнего, а усталая женщина, видимо, мать младенца, продолжала тыкать грудью ей в лицо.
— Не получается, — с отчаянием в голосе обратилась та к нянечке.
Пышная обладательница помятого лица вздохнула. Она давно уже смирилась с полным незнанием молодых мамочек о том, как ведут себя дети.
— Конечно! Вы же её так задушите!
При этих словах женщина испуганно тут же отодвинула от себя дочь. А нянечка добавила:
— Просто держите её возле груди, и она сама за неё схватится.
Арариэль, поняв, что так просто от неё не отстанут, взяла себя в руки, перестала плакать, вздохнула и начала сосать грудь. Молоко на вкус оказалось горько-сладким, но вкусным. Ничего. Пить можно. А нянечка заметила:
— Вот видите, как славно! Как ощущения?
Нянечка, конечно, с её-то огромным опытом совершенно точно знала, какими бывают ощущения во время первой кормёжки грудью, но задавать такие вопросы были частью её работы. Ведь общение с пациенткой — неотъемлемая часть профессии, так как когда пациент доверяет медицинскому персоналу, то и на поправку идёт быстрее.
— Больно! — поморщилась женщина.
Верно. Всё так и должно было быть. Молочные железы после беременности и так отличаются чувствительностью, а тут ещё за самое уязвимое место беспардонно хватается маленький ребёнок и начинает с остервенением сосать. К такому надо ещё адаптироваться.
— Ничего, Елена Константиновна, — довольно кивнула нянечка, — так часто сначала бывает. Вы очень быстро привыкните.
Вскоре Арариэль унесли от матери, поменяли пелёнки и оставили в покое.
— Так, главное — спокойствие! — размышляла та тем временем. — Меня скоро хватятся и начнут искать. Всё исправят. Будет всё, как раньше. Ту душу, что должна была поселиться в этом теле, направят сюда, а я вернусь в рай. Да. Так и будет.
Размышляя в подобном положительном ключе, ангелица сама не заметила, как уснула. Всё-таки это было маленькое тельце недавно родившегося малыша, и неудивительно, что она так быстро устала.
Когда сон прервался, первое, что заметила Арариэль, это темноту вокруг. Видимо, наступила ночь. Лишь потом услышала чей-то голос, который тихо звал её:
— Ара... Ара... Ара, просыпайся.
— Ади? — сонно прошептала её душа.
Именно душа. Тельце младенца ещё не могло говорить.
Вполне разумно, что людина подумала: к ней пришёл Адимус. Ведь они много общались в Раю.
— Нет, это я — твоя покровительница, Арариэль.
В Раю, и правда, о своих подопечных заботились те ангелы, именем которым нарекались души. И обычно они особо не появлялись на глаза. Только перед тем, как временным жителям Небес пора было снова вернуться на Землю. Тогда ангел-покровитель приходил, прижимал палец к губам, чтобы память о прошлых жизнях и Рае стёрлась, после чего направлял в то тело, которое выбирала себе душа. Но тут случай, и правда, был экстренный.
— О! Госпожа Арариэль! — встрепенулась душа. — Вы заберёте меня обратно наверх? Слава богу, а то я, кажется, снова мокрая. Не самое приятное ощущение.
Ангел печально покачала головой.
— Нет, дорогая моя. Ты остаёшься здесь.
Сердечко маленького ребёнка ёкнуло при этих словах. Она зажмурилась и приготовилась зареветь, но быстро напомнила себе, кто она на самом деле такая, и ей удалось утихомирить физическое тело, невольной обитательницей которого стала.
— О, нет! Только не это! Я не готова! И почему? Разве нельзя вынуть мою душу и поселить ту, что должна была жить в этом теле?
Ангел сделала смиряющий жест, призывая хранить спокойствие и смирение.
— Тогда дитя умрёт. Мы не можем этого позволить. Нельзя, чтобы невинные страдали.
Но чем дольше Арариэль находилась в физической оболочке, тем больше тело, подчиняясь своим законам, заложенным Богом когда-то и называемым людьми Природой, брало своё и тем меньше людинская натура проявляла должное ей. И душа взорвалась эмоциями.
— Но я тоже невинная! Я погибла мученической смертью! Должна была ещё сто лет отдыхать. Пусть тело умирает. Ведь душа не пострадает.
Арариэль понимала, что происходит с её подопечной на физическом уровне, поэтому не стала снова повторять смиряющий жест. Осознавала — душа теперь больше человек, чем людина, и ведёт себя соответствующе.
— Пострадает. И очень сильно.
— Да почему?! Та, что должна была вселиться в тельце маленькой Веры, в Раю, а там чудесно. Разве нет?
Ангел покачала головой. Она ещё надеялась образумить свою подопечную.
— А ты подумала о родителях этого дитя? О её будущем муже? О людях, которых должна спасти, когда вырастет? На которых повлияет? О будущих детях, внуках, правнуках? Не появится на свет целая ветвь родовы. Завершится род. У Елены Константиновны больше не будет детей. Она и тебя зачала с огромным трудом. Много молилась, ездила по святым местам. Ей было послано чудо, и ты просишь это чудо у неё отнять?
Людина-Вера замолчала. Она понимала, что покровительница говорит ей правду. Что, если её вернут на небеса, это будет сильным злом. А добро не может творить зло, иначе настанет разруха и Армагеддон приблизится.
— Но... это навсегда? Мне никак уже не вернуться?
Ангел Арариэль промолчала, но её лицо было выразительнее слов.
— А... память? — задала ещё один вопрос Вера.
— Она сотрётся. Таков закон.
Подопечная чуть было не выдала фразу, что это совершенно дурацкий закон. Но, несмотря на то, что физическое теперь преобладало в ней больше, кое-что от людины ещё оставалось, и Ара сдержала этот порыв. Лишь спросила:
— А та... что должна была вселиться в тело?
— Она будет твоей подругой. Сейчас у одной женщины начались роды.
Вере было всё равно, собственно, будут ли они общаться вообще, не говоря уже о дружеских отношениях. Она чувствовала лишь две вещи: острую, как ей казалось, несправедливость и некое раздражение по отношению к той, что должна была родиться в этом теле. Но вновь умудрилась не дать выплеснуться этим неблагородным и неблагодарным чувствам.
— Я смогу её узнать, несмотря на утрату памяти? Как имя её души?
— Это зависит лишь от тебя, дитя моё. Онафиэль её имя. В честь ангела Луны.
Произнеся эти слова, ангел Арариэль сделала шаг в сторону своей подопечной, и Вера поняла, что сейчас свершится акт запечатывания уст, который не только лишит её памяти об истинном «я», но и не даст возможности, даже если вспомнит о прошлом, рассказать кому-то об этом.
— Постой! — крикнула её душа. — А что же будет после смерти? Я вернусь? И кто виновен в моём перерождении?
— Тебе рано это знать, дитя моё, — раздалось в ответ.
Вера невероятно огорчилась. Она понимала: то, что ей сказали, — справедливо. Но всё же было обидно. Обидно, мокро и голодно. Она недостаточно наслаждалась благами Рая, и теперь, видимо, чувство голода будет преследовать её постоянно. Как и чувство подозрительности. Кто же напугал её так, что она свалилась на Землю? Адимус или другие обитатели Небес, с которыми порой общалась? Но додумать мысли Вера не успела, так как ангел быстро подошла, прижала палец к губам младенца так, словно говорила: «Тсс» — и исчезла.

Когда бывшая людина проснулась, она уже ничего не помнила. Росла, развивалась, жила самой обычной жизнью ребёнка и не отличалась ничем особенным. Впервые поползла тогда же, как и все дети, впервые пошла, как все, и впервые заговорила тоже, как все. И единственное, что отличало её от прочих, это то, что первым словом, которое она сказала, было не «мама», а «есть».

Капля | 17.03.2021